Главная Видео Илья&Юра Авторы Всё&Вся Форум Анекдоты Модест

Юрий Стоянов: «Трезвый Дед Мороз – ненастоящий!»

"Петербургский дневник"
Татьяна ЛЬВОВА


 
















Без Юрия Стоянова и Ильи Олейникова и без их юмористической программы «Городок» жизнь Северной столицы, да и остального населения страны, была бы куда скучнее. Однако у Юрия Николаевича отношение к Петербургу сложное… да и сам он человек непростой, как почти все люди, сделавшие своей работой смешное. Такой вывод сделала наш корреспондент, задававшая знаменитому юмористу вопросы накануне Нового года.

- Поскольку интервью предновогоднее, вопросы будут тоже новогодние. Часто ли вам приходилось играть Деда Мороза и вообще участвовать в елках?

- Нет, у меня скромный опыт. Это было два раза: один случай был веселый, другой – грустный. Веселый – это когда мы снимали «Скрытую камеру», одну из последних «Скрытых камер». Мне сниматься там было уже нельзя – узнавали, но в виде Деда Мороза – можно. Надел я костюм, бороду с усами, шапку, для достоверности полоскал рот водкой, смешанной с чесноком, – (заметьте, полоскал, а не пил!) – и еще шубу этой смесью периодически обрызгивал. Чтобы быть социально близким к народу, который встречает Новый год. У нас ведь считают: если Дед Мороз трезвый, он не настоящий. Помощницей у меня была Снегурочка – миниатюрная женщина, жена нашего режиссера монтажа Паши Медведева. Она шустро ловила машины и просила водителей подвезти пьяного «дедушку» на очередной корпоративный Новый год. Меня все возили – и милиционеры, и профессора, и таксисты. Я выкобенивался, все время падал, был очень агрессивным, приставучим таким. Это – веселый опыт.

А грустный – это когда я от театра ездил, по профсоюзной линии. Один из молодых актеров должен был под Новый год ездить и по­здравлять детей сотрудников. За это платили очень большую премию, почти как зарплата. Выдавался автобус, «выдавалась» Снегурочка. С молодыми Снегурочками была напряженка, поэтому со мной была дама бальзаковского возраста, причем верхней планки этого возраста. Ездили по незнакомым людям. Очень смешно: часть детей верит, часть не верит, некоторых со скандалом заставляют сыграть дедушке этюд Шопена фа диез минор.

- Но это весело!

- Да, грустное было потом. Мы поехали в подшефный детский дом, и я на всю жизнь запомнил, как на вопрос «Дети, вы знаете, кто я?», они вместо «Дедушка Мороз!» хором закричали «Папа!». Дело не только в том, что жалко этих детей – в их ответе для меня было еще и много личного: в тот период я был далеко не лучшим папой.

- Для своих детей вы изображали Деда Мороза?

- Нет. Я не хотел, чтобы со мной произошло то же, что с выдающимся артистом Ефимом Захаровичем Копеляном. Он решил сам поздравить своего сына. Кирилл терпеливо выслушал поздравление, а потом Копелян его спросил: «Мальчик, ты меня узнал?» – «Да, узнал, вы мой папа». – «Как же ты меня узнал?» – «По ботинкам».

- Сколько лет вы уже не работаете в Новый год?

- Никогда не работал. Один раз всего мы с Ильей участвовали в новогодней вечеринке, но это было 31-го вечером, а не новогодней ночью. В новогоднюю ночь я не работал ни разу в жизни по принципиальным соображениям. И ни за какие деньги. Я встречаю Новый год со своими домашними – такое могут позволить себе или совсем не востребованные, или очень востребованные актеры. А деньги, которые я не заработал в новогоднюю ночь, я заработаю 13-го – на Старый Новый год это табу не распространяется (смеется). Надо сказать, что по предновогодней декаде можно судить о том, какова экономическая ситуация в стране: цены на новогодние услуги обычно взлетают вверх перед каким-нибудь кризисом. В этом году расценки на участие в корпоративных вечерах невероятные. Работая меньше, все артисты зарабатывают гораздо больше, чем в прошлом году. Я помню, такое же сумасшествие было перед 1998 годом.

- Какие новогодние передачи с вами мы увидим по телевизору?

- Ничего особенного. Я вообще очень не люблю передачи, привязанные к какой-то дате. Их потом нельзя повторять. Недавно у нас была предновогодняя по атмосфере передача. Есть еще обязатель­ства – ведение «Огонька» на канале, на котором мы работаем уже много лет. Могло быть еще много обложек журналов, но все просили, чтобы я был либо Дедушкой Морозом, либо Снегурочкой.
И все были «посланы». Я своим лицом дорожу и считаю, что можно на меня посмотреть и без грима Деда Мороза.

- Новый год вы встречаете в Питере или куда-то уезжаете?

- Ваша газета как называется?

- «Петербургский дневник».

- Я сейчас не очень комплиментарную вещь скажу – напечатают?

- Напечатают.

- Я уезжаю. Я уезжаю в менее красивый город. Значительно менее красивый. Но сейчас оценить красоту Петербурга не представляется возможным: день короток, а вечером на десять метров влево-вправо от Невского проспекта свет заканчивается – все городские ресурсы ушли на украшение Невского. Я уезжаю туда, где хорошо греют батареи, где из крана не течет желтая вода, я уезжаю туда, где у меня будет свет, а если что случится, электрики приедут и будут трезвыми. Я уезжаю туда, где ярко, красиво, много гирлянд, потому что я папа и мне надо показать Новый год детям. Я уезжаю в город, где думают больше не о домах, а о человеке. Я уезжаю в город чиновников и трактиров, но там может быть уютно, вкусно, тепло и безопасно. Поэтому я поеду в Москву.

- В Москву? Я думала, вы за границу…

- Не-е-ет, зачем!? Не надо мне за границу! Моя жена бывшая москвичка, поэтому в Москве у меня есть квартира. Когда в Москве выпадает первый снег, улицы становятся желтыми от курток дворников. Оказывается, это не вымершая профессия, оказывается, ее не занесли в Красную книгу. Существует еще профессия «милиционер», и его можно встретить на темной улице. Снег можно убирать не только киркой или лопатой, а какими-то новыми маленькими машинками.

- Сколько же вы будете отдыхать?

- Две недели. Это огромные каникулы для меня.

- Понятно, что Москва – не чужой для вас город, вы же там учились.

- Да, Москва мне не чужая. Хотя, когда я долго там нахожусь, я начинаю ее ненавидеть – вот такой я человек. Да и мои отношения с Петербургом – вечная любовь с обидами, как у Маяковского – «перечень взаимных бед и обид». При стопроцентной эксклюзивности этого города, его неповторимости, я не только им вдохновляюсь – я здесь, извините, живу. Снимать мне в нем хорошо, бродить по нему замечательно, жить – очень плохо.

- Мы как-то привыкли…

- И я привык! Не забывайте, что для меня Петербург давно стал родным городом. Я здесь прожил тридцать лет. Мне кажется, что сейчас в городе есть все условия, чтобы он стал светлым, красивым и чистым. Но все, что касается жилого сектора и коммунальных услуг, можно называть одним лишь словом – безобразие. В моем доме за один месяц отопление отключали в общей сложности на десять дней. На моей улице в прошлом году бил фонтан, который заливал крышу семиэтажного дома. И вот накануне саммита вместо того чтобы поменять трубы, улицу закатали в какой-то особый дорогущий асфальт – и все из-за того, что там находится несчастное болгарское консульство! Я имею право так говорить как болгарин… И после этого улицу уже четыре раза раскурочивали. Горячую воду у нас, в Северной столице, включили позже, чем в Сочи. Давайте назовем Петербург Южной столицей! (смеется) У нас есть какая-то служба, куда надо звонить, если что-то случилось. Очевидно, какого-то дядю послали учиться, он израсходовал несколько тысяч долларов и внедрил здесь эту службу. Звонишь туда – мягкий петербургский голос, голос женщины, которой явно не чужда поэзия Ахматовой, говорит: «Здравствуйте, какие у вас проблемы, дорогой мой человек?» Говорю: «Нет воды, нет отопления». Отвечают: «На вас заведена карточка». Меня это насторожило – куда потом карточки-то уходят? Дней через десять мне позвонили: «У вас появилась горячая вода? Да? Тогда мы вас вычеркиваем!» Они, видите ли, ведут мониторинг – сколько денег при этом съедают, я не представляю. А света как не было, так и нет. Страшно проходить меж людей, распивающих слабоалкогольные напитки. Кстати, за распитие этих напитков на улице положен штраф, но его никто не взимает – милиционеры и дворники покинули этот город. Им здесь не место, потому что это город поэтов и художников (смеется). Но я не могу сказать, что нет ничего положительного. Посмотрите – в районе Фонтанки приведены в порядок фасады домов, причем сделано все очень хорошо. А почему? Потому что программа называется губернаторской. Но нельзя же каждую программу в этом городе называть губернаторской!

- Я вижу, у вас в углу рапира стоит – это для красоты или вы тренируетесь?

- Это не рапира, это сабля. Я саб­лист. Сабля – это колюще-режущее оружие, а рапира – только колющее. Недавно передача «Хорошие шутки» меня так подставила! Пригласили на передачу, нашли мое интервью, где я говорю, что мечтаю сняться в любом, даже плохом фильме, в котором пришлось бы фехтовать, и говорят: «Сейчас ваша мечта сбудется, переодевайтесь!» Я переоделся, а фехтовать должен был… с олимпийским чемпионом!

- И как – победила дружба?

- Ну конечно, победила! Счет был пять-два в его пользу. Это очень хорошо – значит, я два раза его достал.





 

Rambler's Top100 Rambler's Top100