Главная Видео Илья&Юра Авторы Всё&Вся Форум Анекдоты Модест

Юрий Стоянов: Я заработал право быть собой

PSYCHOLOGIES
Алла Ануфриева, Юна Козырева


 






















Его популярность больше любых официальных регалий:
3000 жителей «Городка», рожденных фантазией
Юрия Стоянова, и миллионы поклонников программы -красноречивые свидетели его актерского и комедийного дара. Встреча с актером, который не терпит комплиментов и человеком исключительного обаяния.
К нему подходят за автографом все, кто попадается нам по дороге. Водитель, доставивший артиста на съемку. Охранник, встретивший его у входа. Сотрудник соседней редакции... Под конец съемки фотографы Маша и Мариуш, чуть смущаясь, просят свою модель сфото¬графироваться вместе - на память. Юрий Стоянов держит феноменально верный тон: общается со всеми просто, но не по-свойски, с достоинством и без пафоса, тактично, но без ложной скромности. Он абсолютно естественен, и это удивляет в нем едва ли не больше всего, учитывая 15 лет его непрерывного телеуспеха: 90 (!) часов эфира, три статуэтки «ТЭФИ»... Он без иллюзий относится к своей внешности: фигура «не героическая», лицо полновато, да и возраст... Но категорически против стараний визажиста сделать его образ более «гламурным». «Я не хотел бы стать другим на обложке, - говорит он с заметным волнением. - Думаю, что к своим 50 годам я заработал право быть узнанным таким, каков я на самом деле. Право быть самим собой». Впрочем, он почти обо всем говорит эмоционально. И каждую фразу словно взвешивает на весах: «Не преувеличил ли, не приукрасил?» В нем поражают контрасты - солидной, благополучной наружности и тонких дамских сигарет, которые он курит почти непрерывно; привычки жестко формулировать мысли и откро¬венной, чуть ли не детской чувствительности. Амплуа комического простака - и сильный, взрывной мужской характер. Драматический актер, гениаль¬но играющий женщин. Руководитель. Лидер. Бесконечно занятый человек.

- Вам нравится ваш ритм жизни? В прессе вы порой признаетесь, что не можете оста¬новиться, не умеете отдыхать...

- Это не плюс, а огромный недостаток, признак неорганизованности. И что нехорошо - признак нелюбви к себе. Я стараюсь с этим бороться, потому что в моем возрасте не любить себя - очень опасно для моих близких. Если у тебя есть дети, особенно маленькие, ты просто обязан любить себя - иначе ты не очень любишь своих детей. Ведь любить их - это не значит приносить им ежедневно игрушки взамен себя, в семье надо быть, уделять ей время. А для этого надо уметь отдыхать и быть здоровым. Говоря, что загружен до предела, я не противопоставляю себя людям, которые - вот бездельники - работают мало. Я скорее им завидую...

- Не пробовали притормозить?

- Для меня любая остановка -это конец. Моя проблема не в том, чтобы найти несколько свободных дней, а в том, чтобы в эти дни не придумывать себе новых дел. Не допускать мысли о том, что за время твоего отдыха кто-то может обскакать тебя в твоем деле, - эта мысль опасна.

- За чем вы бежите или от кого убегаете?

- Человек все время бежит к себе и убегает от себя. Сегодня в жанре, которым я занимаюсь, мне, к большому сожалению, убегать не от кого. А к кому мне бежать? Только к Чарли Чаплину, не в обиду окружающим будет сказано.

- Вы сыграли около 3000 разных персонажей - что в них общее?

- Всех сыграл Юрий Стоянов!

- И это все?

- Ничего себе «все»! Ведь совсем разные роли построены на органике одного человека. Который прожил одну жизнь, а не несколько. Все эти 3000 персонажей пришли из моих наблюдений, из моего детства, из моей биографии, из моего умения кого-то перекривлять и показать. Это очень много.

- В детстве вы мечтали стать знаменитым, чтобы на улицах вас узнавали. Вас это радует сейчас?

- Можно ли радоваться тому, что сопутствует тебе ежедневно на протяжении последних 15 лет? Человек, как это ни страшно осознавать, привыкает ко всему - и к счастью, и к большому горю, и к успеху. Известность должна быть спутницей актерской профессии. Да, такой была мечта толстого, неуклюжего мальчика, который не блистал красотой... Естественно, ему хотелось, чтобы все было наоборот, как в сказке. Я видел, что актеры - это люди, которые всегда на виду, и раз их все узнают, то все их любят... Наша известность особого рода: герои «Городка» не ассоциируются у зрителей со звездным миром шоу-бизнеса. Мы - соседи, люди из «ящика», к которым все привыкли и к встрече с которы¬ми не нужно готовиться. К нам относятся тепло, по-приятельски. Не было исписанных поклонниками подъездов или обещаний наложить на себя руки, если я не приду на свидание. Нет, все как-то улыбчиво, спокойно и по-доброму. Вот такая форма отношений мне нравится.

- С улыбкой, спокойно, по-доброму... Ваше личное мироощущение такое же?

- Не всегда. Сказываются 30 лет жизни в этой стране - до известных перемен. Отсюда некоторая напряженность, неверие в стабильность. Что еще? Непокой, ожидание подвоха и того, что хорошо долго быть не может. (Без паузы он решительно переводит разговор в другое русло.) Вы очень серьезно настроены на это интервью. А ведь все глупости делаются с серьезным выражением лица! Это не я сказал, а Горин. Давайте как-то полегче. А то - большая цена вопроса, большая цена ответа...

- Искренность вас смущает?

- В интервью - да. Она бывает сродни пошлости. Искренность обнаженная, откровенная, как на исповеди, неуместна на публике. Для нее человек говорит так, как хочет, чтобы о нем думали. Вот я, к примеру, говоря о своей передаче, обращаюсь и к тем, кто прочитает это интервью через лет 30. (Хохочет.) У каждого из нас есть вещи, которых никто никогда не узнает и которые мы унесем с собой. Из любви и уважения к зрителю мне проще говорить о деле, которым мы занимаемся.

- Вы отдаете ему много времени. А что достается семье?

- Я бы хотел думать, что все мое время целиком. Не в смысле моего физического пребывания дома, а в смысле отношения к близким. Кстати, оно сильно меняется с годами, становится проще. Но я очень не люблю говорить о двух вещах - о семье и о Боге. О них надо думать, а не разговаривать. Одним словом, работа и семья у меня не в конфликте.Вероятно, моя жена любит меня в том числе и за то, каков я есть.

- То есть, посвящая себя любимым людям, вы чувствуете себя внутренне свободным?

- Ну что вы, далеко не во всем! Хотя для меня чувство несвободы скорее продуктивно. Скажу вам честно: я не подвижник в своей профессии, по природе я очень ленивый человек. Очень! Поэтому всю жизнь строю таким образом, чтобы у меня для лени не было ни минуты. Был уже один такой период, когда я ленился - лежал на дива не и рассуждал, что не пришло еще мое время. И оно пришло - в начале 90-х. Я не провидец, просто понимал, что, если ничего не начну делать, тогда мне точно кранты! (Смеется.) Жизнь изменилась, и вместе с ней я побежал вперед. Я стал другим человеком - никогда за собой не замечал такой трудоспособности!

-Эти перемены как-то изменили ваше отношение к самому себе?

- Не думаю. Вообще я без восторга к себе отношусь. Терпеть не могу комплиментов: самые большие глупости я совершил, самые бездарные вещи сыграл, выслушав комплименты. Думаю, что про себя я сам в общем все знаю. И хорошее тоже - не думайте, что я самоед. Я знаю себе цену как артисту, но говорить о ней вслух не буду. А от похвалы со стороны мне становится неловко, неуютно. К самооценке это не имеет никакого отношения. Просто когда я вхожу в кадр с другими артистами - тем более известными, - я будто все начинаю с нуля. В этот момент более неуверенного в себе человека вы на площадке не найдете. Всякий раз приходится убеждать себя в том, что я умею делать кое-что, чего другие не умеют, и, пока не запустится какой-то серьезный внутренний механизм, пока не уйдет сухость изо рта, не один пот сойдет.

- Вы были полным, неуклюжим мальчиком, в институт поступа¬ли худым и красивым - а потом?
- Вы хотите знать, как долго я хорошо выглядел? (Смеется.) Довольно долго. И долго не мог к этому привыкнуть. Отражение в зеркале меня не убеждало, я продолжал жить как тот, каким я был раньше. Первой нестыковкой стал успех у женщин. Представьте: приезжает такой длинноволосый, худенький, с гитаркой из Одессы в Москву, начинает учиться в театральном и не может понять: отчего такое внимание? Потом понимает, что нравится просто потому, что симпатичный парень. Но ответного шага сделать не может, потому что тот мальчик, у которого после болезни Боткина нарушился обмен веществ, еще много десятилетий побеждает. (Смеется.)

- Вам так и не удалось сродниться с тем худым юношей?

- Пожалуй, нет. И это была проблема: актеру нужно понять природу собственного обаяния. Великий педагог Владимир Наумович Левертов сразу подметил нестыковку моего комедийного амплуа и героической внешности. «Ты - характерный артист», -говорил он, а я смотрел на свою рожу, такую смазливо-неопределенную, и довольно долго этого не понимал. С годами я привел внешность в полное соответствие своему амплуа. Что говорить? Полный и смешной.

- Только ли в этом ваше обаяние?

- Мне очень неловко это гово¬рить, но думаю, моя сильная сто¬рона в том, что я - неожиданный артист. Некая непредсказуемая величина. Человек неярких, неопределенных внешних данных, которые любую неожиданность умножают на три. Непредсказуемость и знание механизмов, которые надо запускать внутри себя, - это и составляет изюминку моей профессии.

- В каких взаимоотношениях со своей внешностью вы сегодня?

- В нормальных. Мне комфортно. Понимаю, что не мешало бы, конечно, килограммов 10 сбросить: из-за них уходят какие-то возможности. Как-то после операции я сильно похудел и сыграл в «Зайце над бездной» у Тиграна Кеосаяна. Меня не узнавали! Но для «Городка» худоба мне мешала: не хватало чего-то.

- Есть нечто, что вам хотелось бы в себе еще открыть?

- На эту тему в плохом американском кино общаются с пси¬хоаналитиками. А я абсолютно не чувствую, что нуждаюсь в этом. Хотя знаю, что я взрывной, жуткий психопат и могу выдать такое, что люди уйдут с ощущением, будто они с каким-то животным общались. На самом деле я просто выдаю наружу все, что есть внутри. И через две секунды мне уже так хорошо, спокойно... Сигаретку выкурил и... чудовищно пожалел о том, что устроил! До проклятий в собственный адрес! Но я никогда не чувствовал необходимости в психологических беседах.

- Чем вы дорожите сегодня больше всего?

- Это может прозвучать банально, но самое ценное в жизни -это, конечно, дети. Ребенок - это же часть тебя! Я часами готов наблюдать за своей младшей дочкой Катей. И многое отдал бы, чтобы чаще видеть ее улыбку, быть рядом с ней постоянно.

- Чего бы вы пожелали для Кати?

- Очень эгоистичную вещь. Что¬бы, когда ей будет лет 20, я еще был рядом. Мне сейчас 50, а ей только четыре года. Для меня это самая главная вещь, все остальное - пустые слова.

- А чего бы для нее не пожелали?

- Не дай бог, если она решит заняться актерской профессией! А я, к сожалению, вижу, что она к этому расположена. Это очень тонкая и трепетная девочка, восторженная и впечатлительная. Она все взяла от моей мамы, на которую я очень похож, и многое от меня. А мне бы хотелось, чтобы в ней было больше от ее собственной матери - уравновешивающей меня, мягкой и очень неактерской по сути женщины. Я против актерского будущего дочери: для этого нужно быть очень сильным.

- Вы - сильный?

- Думаю, да. Ведь сила - это не только поступки, иногда это способность что-то пережить. Каким ты выйдешь из беды - вот это очень важно. В моей жизни бывали... всякие ситуации, но я из них всегда выходил.

- Что вам помогало?

- Старался посмотреть на себя со стороны. Думал о том, что все равно через пару лет рана зарубцуется и я вспомню о ней спокойно, а может, даже с улыбкой. Поверить в это трудно, но мож¬но хотя бы это себе сказать!

- В этом месяце тема нашего «Досье» - «Перестать себя винить (во всем)». Вам удается?

- Иногда я очень мучительно себя виню - но за дело. По-моему, реальная вина человеку не прощается здесь, на земле. Все равно придется отвечать за нее на Страшном суде. Это же не футбол, где забил ответный гол - и сравнял счет. Сделал кому-то больно, бросил ребенка, а потом принес ему 100 000 долларов? Вероятно, ты начнешь к другому ребенку относиться иначе. Но у первого все равно осталась рана на всю жизнь. Как это загладить? Никак! Иногда важно прийти и попросить прощения. Дать понять другому, что ты счи¬таешь себя виновным. Думаю, человека человеком делают всего два слова: «извини» и «спасибо». Мое чувство вины может быть болью, раной, но оно никогда не переходит в патологические формы. Я умею говорить с собой на эти темы.





 

Rambler's Top100 Rambler's Top100