Главная Видео Илья&Юра Авторы Всё&Вся Форум Анекдоты Модест

Мы в «Городок» пришли из разных жизней…

Журнал «Формула счастья»
Беседовала Мила Тучина


 












































Юрий Стоянов и Илья Олейников, герои передачи «Городок», давно уже ставшей на российском телевидении во всех смыслах народной, любые свои интервью дают исключительно по отдельности. И дело вовсе не в духе противоречия и не в желании друг друга «перебивать». Просто так сложилось…
И хотя многое в их жизни удивительным образом совпадает – и дни рождения в один день, и юбилейные даты с разницей лишь в десять лет – в их общем «Городке» они сосуществуют лишь на съемочной площадке. А в остальное время проживают свои собственные, отдельные жизни. Оба снимаются в кино, оба придумывают новые проекты, а Илья даже написал свой мюзикл.
И все-таки… как бы не складывалась их творческая жизнь, они снова и снова из разных стран и с разных площадок возвращаются домой – в свой любимый «Городок»


Тот самый Чаплин, но… большой

Илья Олейников – человек без свободного времени. Нам удалось «поймать» его, что называется, между двумя городами - он едва вернулся с московских гастролей спектакля «Месье Амедей», где играет одну из главных ролей, и уже готовился к предстоящим съемкам в «Городке».
Мы встретились с ним на крошечном «пятачке» его свободного времени и, колеся под весенним питерским солнцем в его серебристом джипе, стали слушать его новые, удивительно лиричные и одновременно заряжающие энергией мелодии…


- Илья Львович, ну наконец-то мы с вами встретились! Расскажите, пожалуйста, как прошел ваш спектакль в Москве?
- Очень хорошо прошел.

- Как встречала московская публика?
- Очень тепло встречала. Мне думается, у нее есть какой-то аванс доверия по отношению ко мне, потому что в этом спектакле, поставленном силами питерцев, звезд как таковых нет, хотя я и не люблю этого слова, а из всех, кто в этом спектакле занят, наиболее узнаваемое лицо - лишь мое. Однако все актеры играют замечательно. И материал, конечно, замечательный. Зрители смеялись не переставая.

- А давно работаете над этим спектаклем?
- С августа прошлого года. К сожалению, часто не получается - играем раз в месяц, поэтому перед каждым спектаклем собираемся дня за два и начинаем его вспоминать. Это, конечно, не самое приятное – вспоминать. Когда играешь спектакль по несколько раз в месяц, он от этого только выигрывает. А актеры постоянно находятся в этом сценическом пространстве и чувствуют себя абсолютно свободно, не думая ни о тексте, ни о мизансценах. В нашем же случае все время приходится окунаться в воспоминания. Но мы стараемся. И зритель уходит со спектакля довольный.
Вчера, например, мне позвонили из мэрии и сказали, что после спектакля у людей поднялось настроение, никто не хотел расходиться, а на следующий день продолжали его обсуждать.

- Завтра у вас начинаются съемки «Городка». Откройте маленький секрет, готовите ли что-то новое и необычное?
- Съемки - это всегда что-то новое. Ведь начиная играть одну и ту же историю, в результате мы неизменно получаем что-то неожиданное и свежее.
Ну а если говорить о самом процессе съемок, то ничего неожиданного не будет. Обычный съемочный день - переодевания, грим и короткие скетчи на полторы-две минутки.

- В общем, просто рабочие будни?
- Именно так. Это работа. И я отношусь к этому, как к работе, причем основной.

- Человека, который умеет рассмешить зрителя, часто связывают с профессией клоуна. Когда вы кого-то смешите, вам самому бывает смешно?
- Я не люблю слово «клоун» и не люблю слово «смешить». Мне это не нравится. Мы просто работаем. И все.

- Как на съемочной площадке вы распределяете обязанности? Дублируете ли вы друг друга или дополняете?
- Нет, мы ни в чем друг друга не дублируем. Юра является режиссером программы «Городок», а я просто вхожу в кадр, снимаюсь и выхожу из него.

- В одном из своих интервью вы сказали: «Мы так долго работаем вместе, что чувствуем друг друга буквально подкоркой…»
- Да, так и есть.

- И поэтому на съемочной площадке у вас почти не бывает репетиций?
- Да их вообще не бывает! Мы обычно снимаем по три-четыре истории в день, причем не в каком-то одном месте, а переезжаем с площадки на площадку. На это, помимо самих съемок, тоже уходит время. В целом, получается, что нужно переехать, потом одеться, загримироваться, потом снова переехать. А если при этом еще и репетировать… Мы тогда просто ничего не успеем!

- А если вы что-то отсняли, а «оно» не получилось?
- Значит, история, которую мы снимали, оказалась недостаточно хорошей. Потому что мы сами стараемся выжимать из материала максимально возможное. И если история не получилась, это уж точно не наша вина. Разве что совсем уже слабенькая.

- А кто придумывает для вас истории?
- У нас есть авторы. Их много. Все они одесситы, некоторые из которых «осели» в Москве. Правда, Володя Трехлин, который работает с нами с основания «Городка», как жил в Одессе, так и живет. Помимо «Городка», он занимается еще каким-то бизнесом. И я удивляюсь, как он умудряется совмещать свою работу с придумыванием всех этих бесчисленных сюжетов для нас.

- Скажите, а как «начинался» «Городок»?
- Года три мы нащупывали некую форму. И нам казалось, что найти автора для этого невозможно. Поэтому придется все это придумывать самим. Но признаться, у нас совсем не получалось придумывать, и половину передачи занимали анекдоты, которые мы где-то когда-то слышали или где-то когда-то вычитали.

- Наиболее интересные из тех первых сюжетов еще помните?
- Нет, не помню. Потому что за все это время было отснято такое огромное количество сюжетов, что помнить их все просто невозможно. Как правило, мы снимаем и тут же забываем.

- Зачастую в сюжетах «Городка» Юрию Стоянову достаются женские роли. Почему так сложилось?
- (смеется) Ну подумайте сами! Как я могу с такими усами играть женские роли? Это, во-первых. А во-вторых, дело даже не в усах. Просто Юра это действительно делает замечательно.

- А сам он с удовольствием идет на такое перевоплощение?
- Не-е-ет... Однако у него просто нет вариантов.

- Что чувствуете вы в те моменты, когда ваш партнер играет героинь противоположного пола?
- Да ничего не чувствую. Мне все равно, кого он играет - председателя колхоза, бизнесмена или какую-нибудь даму. Я вижу в нем, прежде всего, партнера, который исполняет очередную историю. И все.

- Вы играете людей из очень разных социальных прослоек. Каких людей лично вам играть интереснее?
- Как бы странно, интереснее всего мне играть бомжей. Это потому, что бомжи – люди абсолютной внутренней свободы. Вот вы меня тут вначале разговора спрашивали, запоминаются ли мне сюжеты «Городка». Так вот я вспомнил: сняли мы однажды гениальный сюжет, в котором два бомжа, муж и жена, сидят на мусорной свалке и разговаривают, причем, скажем так, не очень интеллигентно разговаривают. И я говорю: «Понимаешь, пора нам подумать о том, как все это передать нашим детям…» Я считаю, это гениальная история, одинаково и смешная, и грустная. Мы ее играли с большим удовольствием.

- Говорят, Стоянов очень импульсивный человек. И дает фору всей съемочной группе. Скажите, бывает так, что вы с ним соритесь на площадке?
- (вздыхает) Раньше бывало. Сейчас уже нет. А когда-то доходило и до того, что мы с ним начинали орать друг на друга, теряя самоконтроль. И вся съемочная группа просто в ужасе разбегалась.

- А мирились как?
- Ну, покурим и...

- Одновременно, в общем? Совместными усилиями?
- Угу…

- Однажды вы заметили: « Если бы мы не встретились со Стояновым, то как-то бы жили, жили и, в конце концов, умерли...». Сегодня вы думаете по-прежнему?
- Я думаю, что мы бы не жили - мы бы существовали. Потому что в те времена в наших творческих судьбах все как-то не складывалось. И если бы мы не встретились, Юра так и оставался бы в БДТ, где он играл много, но по большей части какие-то крошечные эпизоды. А я барахтался бы, наверное, на эстраде, придумывал что-то, но сам. Без Стоянова у меня бы точно ничего не получилось!
Иногда я встречаю своих бывших коллег по Ленконцерту, которые во времена Советского Союза звезд с неба, скажем так, не хватали, но получали достаточно приличные по тем временам деньги. Сегодня многие из них находятся все в той же плоскости, в которой я их помню и десять лет назад, и двадцать. Кто-то книжки продает, кто-то шофером работает. И никакого отношения к тому, чем они занимались раньше, не имеют. Поэтому мне страшно подумать, что я мог оказаться в их числе.

- Иными словами, «Городок» подарил вам шанс?
- Да.

- Известно, что Стоянов с Олейниковым проводят время вместе только на съемочной площадке «Городка». Почему?
- Понимаете, мы вместе уже лет шестнадцать. Это очень большой срок. Мы замечательно друг к другу относимся. И у нас очень хорошие отношения. Но в перерывах между съемками практически не соприкасаемся. Мы так решили. И чем реже мы встречаемся в тот момент, когда ничего не делаем вместе, тем лучше.

- Сегодня «Городок» можно смело назвать телевизионным долгожителем. Скажите, вам самим этот проект еще не надоел?
- Устаем. Бывает.

- Тогда, может, хотите что-то поменять, нарастить «Городок» какими-то новыми идеями или отказаться от этого детища?
- «Городок» есть «Городок». Это то, что делает нас узнаваемыми уже на протяжении долгого времени, что для артиста важно. Зритель видит нас стабильно каждую неделю. Поэтому, даже если и приходят в голову идеи что-то взять и изменить, то тут же начинаешь понимать: тот «Городок», который мы создали и который на сегодня является тем, что знакомо практически каждому телезрителю - это то, что необходимо удерживать в определенных рамках. К тому же, у нас сегодня есть немало возможностей заниматься какими-то другими делами в искусстве. Поэтому ни отказываться от «Городка», ни превращать его во что-то принципиально иное мы не собираемся.

- По вашему мнению, как долго еще этот проект может просуществовать на телевидении?
- Время покажет. Ведь, несмотря на то, что в апреле «Городку исполнится» уже 13 лет, он не устаревает. Меняемся мы. Меняется время. И «Городок» меняется вместе с нами. Меняется его содержание, суть. Не меняется только форма. Я же считаю, что все передачи «Городка» абсолютно профессиональные. И мне не стыдно ни за одну из них.

- Недавно вы написали мюзикл. И вообще известно, что музыка – это ваша страсть. Не думаете ли взять да изменить творческую стезю?
- Совсем нет. Но музыка, это верно, мое «больное место». А про мюзикл… Ну, написал, ну, оказался он неординарным и абсолютно не совковым произведением. Но у него есть один маленький минус. Его невозможно поставить дешево, иначе он будет бессмысленным. Тем не менее я сейчас предпринимаю попытки его все-таки поставить.

- А как будет называться ваш мюзикл?
- Изначально он назывался «Бесконечная история». Но потом я понял, что если мюзикл так и будет называться, то он в результате так и останется той самой бесконечной историей. И поэтому теперь я думаю назвать «Что было, то и будет». Хотя, знаете, дело же не в названии…

- А не возникало желания писать музыку для городка?
- Нет. Не возникало. Там есть свой композитор Володя Горбенко - человек, который этим занимается и к каждой передаче пишет музыку.

- А то, что ваш сын занимается музыкой, не является ли отголоском вашей собственной страсти?
- В первую очередь, это заслуга моей жены, которая отвела сына в музыкальную школу, заставляла его сидеть у рояля и «пилить» гаммы. А лет в четырнадцать он вдруг превратился в меломана, которому было все равно, что слушать. Он слушал все подряд. Ну а потом, лет с шестнадцати, начал потихоньку писать песенки. Причем это были абсолютно его песни, ни на что и ни на кого не похожие. Да и сейчас все, что они поют на эстраде, становится шлягерами, не похожими ни на что.

- Вот если бы мы взяли и устроить перекрестный опрос: вы о Стоянове, а Стоянов о вас…. Что бы вам захотелось сказать о нем в первую очередь?
- (думает) Во-первых, я бы сказал, что он совершенно уникальный артист, каких мало. Он умеет невероятно перевоплощаться. Во-вторых, он трудоголик, который может сидеть в студии сутками, забывая о семье, о детях. Он фанат дела, которому отдает себя целиком и полностью.

- А вы?
- А я целиком и полностью отдаю себя другим проектам. Могу сутками писать музыку. Или, допустим, репетировать спектакль очень серьезно и вдумчиво до тех пор, пока он не будет на уровне.
Впрочем, мы ведь сейчас говорим не обо мне, а о Юре (улыбается).

- Скажите, если не будет «Городка», чем вы будете жить?
- Мы сейчас оба начали сниматься. Думаю, этим и продолжим заниматься в дальнейшем. А еще мне нравится играть спектакли.
И все-таки о том, что «Городка» когда-нибудь не станет, я даже не хочу думать. Пока передача существует, она должна выходить. Зрители любят ее и ждут каждую неделю. Поэтому чем бы мы не занимались, компромисс всегда будет на стороне «Городка». И как бы мы не были заняты, какие бы интересные проекты нам не предлагали, «Городок» всегда будет на первом, самом первом месте.


Иногда в «Городке» Илью Олейникова шутливо называют «тем самым Чаплиным, но большим». Даже рассказывают историю о том, что однажды семья Чарли Чаплина пригласила российского актера в гости, и ему разрешили помузицировать на знаменитом чаплинском инструменте.
Мы же расстались с Ильей Олейниковым на Петроградской стороне – побежал в спортивный клуб «качаться». На мой вопрос «С какой целью?» актер ответил почти скороговоркой: «Чтобы хорошо выглядеть, конечно». И ушел…
А его мелодия, оставленная нам на прощанье, немного грустная и вместе с тем удивительно светлая, еще долго хранила в нашей памяти образ комика с грустной улыбкой. Того самого, но… большого.



Он - мой единственный партнер по жизни

Сказать о нем «человек-оркестр» - это значит, не сказать еще ничего. Поэтому прежде чем позвонить ему на мобильный и договариваться о предстоящей встрече, мы прилежно проштудировали «курс молодого бойца»: «Если услышишь, что он занят или чем-то расстроен, немедленно бросай трубку и оставь надежду «на потом». Значит, судьба в этот раз тебе просто не улыбнулась». Как говорится, предупрежден – значит, вооружен. И мы позвонили…
Вопреки всем нашим страхам и ожиданиям, Юрий Стоянов разговорился и пригласил нас в офис студии «Позитив-ТВ», где тем временем полным ходом шли приготовления к съемкам новых серий «Городка». Из неприметного здания на Фонтанке – там, где и живет известный на всю страну «Городок», выбегали какие-то люди, выносили коробки и снова исчезали в коридорах студии. Юрий Стоянов сидел у себя в кабинете и разговаривал сразу со всей своей съемочной группой, периодически отвечая на звонки телефона (кто-то не знает еще о курсе бойца!), отдавая распоряжения тем, кто уже убежал на улицу, и попутно собираясь с мыслями. Еще бы – через час начинался первый съемочный день!

- Юрий Николаевич, ваш проект существует уже достаточно давно…
- Какой проект?

- Ну так «Городок»!
- А-а-а…

- С тех пор у нас в стране случилось много всякого разного. А «Городок» по-прежнему существует…
- На самом деле, мы «существуем» аж с 90-го года, потому что начали работать вдвоем еще на пятом канале ленинградского телевидения, когда «Городка» еще не было.

- И в чем секрет долголетия такого сотрудничества?
- Во мне. И в моем партнере. Это, знаете, самый честный ответ. В остальном я могу профессионально и красиво рассказывать о неформатном формате. О том, как мы к нему шли, чем была эта ниша занята и почему передача стала такой, какой ее знает и любит зритель, как технологически и человечески мы этого добивались и так далее. Но это все будет красивый уход от главного ответа, который люди знают сами. Просто есть передача «Городок». И мы в ней такие, какие мы есть.
Ну и еще, пожалуй, успех «Городка» в том, что видеопленка, на которую он снимается, стоит недорого. Мы можем снимать сколько, сколько хотим. Снимаем, снимаем, снимаем… И только когда, когда я вижу, что там намечается что-то качественное, только тогда мы идем дальше.

- Илья из Молдавии, вы из Одессы, работаете в Питере, а ваши авторы разбросаны по городам. Ответьте, что же на самом деле это такое, ваш «Городок»?
- Это мы сами. И дело даже не в «Городке», а в нашей собственной подлинности. Ведь согласитесь, что даже актерский или режиссерский опыт все равно из детства. Все «стоит ногами» на детстве. И растет тоже оттуда. Вся наша эмоциональная память - оттуда. Все лучшие истории, которые мы сняли, которые можно почувствовать и почти потрогать, родом из нашего детства. Потому что только в этом случае возникает ощущение, что снятое нами дорого и значимо для нас самих.

- Тем не менее, вам приходится «проживать» такое количество образов, что, кажется, не напасешься никакого жизненного опыта, чтобы перед камерой все это воплотить подлинно…
- По большей части, это какие-то запомненные, подсмотренные, но не скешированные люди, а которые тебе очень дороги или которые очень запомнились. Они там, в твоей голове, уже перемолоты и скрещены с другими. Впрочем, как это все объяснить? Очень сложно.
А еще многие образы произрастают из нереализованной профессиональной юности, когда ничего не играл и когда какую-то одну рольку ждал годами.
Знаете, иногда люди в театре десятилетиями ждут своих ролей. А тут у тебя есть возможность воплощать по пять-шесть образов в неделю. В это есть, на самом деле, и обратная, не очень веселая сторона.
Но мы говорим о посыле. Что становится посылом? Пар, который прорвало. Откуда? От несыгранности и неспетости. Это очень важный момент. Потому что именно тогда ты интуитивно начинаешь придумывать формат, который компенсировал бы вещи, пережитые тобой еще лет в тридцать пять. И начинаешь населять свою новую творческую жизнь огромным количеством персонажей.

- Где вы черпаете источник своего вдохновения?
- Что значит источник вдохновения?! Себя надо подхлестывать! Источник вдохновения может быть раз в неделю, четыре раза в неделю. Его порой очень тяжело отыскать. А мы работаем. И работу эту надо делать.
А вот у меня лично, например, другое дело. У меня, знаете, есть другой источник. Источник неуверенности в себе.

- Интересно, это как?
- Я человек с заниженной самооценкой. И в этом весь секрет моих успехов. Равно, как и секрет неуспеха многих людей в завышенной самооценке и очень большой уверенности в себе.
Я прихожу в кадр без ощущения, что я все умею и все знаю. И тогда начинаю нервно, судорожно и неуверенно в себе искать. Только так возникает живое.

- А как телевизионный профессионал вы в себе уверены?
- Здесь - да. Я знаю, как надо снять. И я уверен. Но потом мне необходимо войти в кадр. И вот там…
Там у меня обязательно должно не получаться, потому что из-за того, что не получается, из ощущения таких вот неудач и приходит успех.

- Илья Олейников поделился с нами секретом, что на съемочной площадке вы с ним, как правило, не репетируете. Это действительно так?
- В принципе, да. Так и есть. Правда, тут нужно учитывать, из чего состоит каждая конкретная репетиция. Мы всегда оговариваем какие-то важные для сюжета вещи. Сидим себе и тихонечко их оговариваем. А потом начинаем так же тихонечко ходить перед камерой.

- Вы играете людей очень разных социальных уровней. Илья Львович сказал, что ему больше всего нравится играть бомжей. А вот в кого больше всего нравится перевоплощаться вам?
- Знаете, когда он говорит слово «бомж», он, грубо говоря, подгоняет многих людей под это понятие. На самом же деле, ему очень нравится играть людей неустроенных. Бомжи - это все-таки последний рубеж такой неустроенности, когда все потеряно, когда человек вдруг начинает заниматься какими-то очень примитивными вещами. Он выживает. Однако при этом у него больше свободного времени. Он видит больше. Проще говоря, у него глаз другой.
Мне тоже нравится играть бомжей, но в том случае, если в образе есть амплитуда, если мой персонаж не просто бомж, а бомж по определению, такой вот бомж, который когда-то был, например, народным артистом, а теперь будто упал откуда-то свысока. Грубо говоря, такой Барон из пьесы «На дне». Никто не знает, был он бароном или не был. Лишь замашки у него, как у барона.
Мне интересно, когда оставшееся у человека из вчерашнего дня приходит в полное несоответствие с тем, что он ощущает сегодня. Таких людей играть очень интересно.

- Вы часто играете женские роли. Олейников вон кивает на свои усы. А как происходит выбор роли в вашем случае? Персонажи достаются по остаточному принципу?
- (пауза) Вы знаете, я всегда очень хорошо говорил и говорю о своем партнере. И он всегда очень хорошо говорит обо мне. Но, не в обиду ему будет сказано, если бы он сейчас сбрил усы, больших побед на этой ниве он бы все равно не одержал. Так же, как и я, когда в кадре необходимо сыграть так мягко, тонко и органично, как это делает он.
Мне таких людей, которые удаются ему, не сыграть никогда. А он все это делает очень естественно, очень органично. То есть я могу сыграть, скажем, старика, который у него получится все равно лучше. Или он может сыграть женщину. Но сила пары состоит не в универсальности возможностей каждого из нас, а в том, что есть вещи, которые не сделаешь ты, и которые не сделает твой партнер. Их можно сделать только вместе.
Впрочем, все это, скорее, красивый ответ для того, что бы отвязаться от навязчивого многолетнего вопроса. А на самом деле, я думаю, что играю женщин лишь потому, что у меня это получается, потому что я чувствую какие-то вещи лучше, чем он. А у него есть что-то, что он чувствует и понимает лучше, чем я.

- Кстати, мы вчера слушали музыку Ильи Львовича. По-моему, у него это получается просто здорово…
- (смеется) Было бы странно, если бы не слушали…

- Почему же?
- (закуривает) Тут надо признать (я никогда этого не говорил в интервью, и потому это будет эксклюзивность), что музыка - это на сегодняшний день главное в жизни Ильи Львовича. И это – более значительная страсть, нежели программа «Городок».
А вообще, вы знаете, если бы я мог позволить себе какую-то еще хотя бы одну страсть, и так же страстно, как Илья Львович, рассказывать вам о какой-то пьесе или о художественном произведении, который я якобы хочу поставить, мы бы с вами не говорили сейчас о программе «Городок». Все-таки кто-то один должен страстно говорить об этой передаче. Давайте, этим кем-то и буду я.

- Если бы мы сейчас попросили вас рассказать об Илье Олейникове, на чем бы вы сделали акцент в первую очередь (кстати, мы ему тоже задали такой вопрос о вас)?
- А я вам могу сказать, что он ответил! Он ответил: талантливый артист и очень хороший товарищ.

- И не только…
- Нет, ну это он все равно сказал вам. И сказал в первую очередь. Я даже не сомневаюсь! А вот что бы я сказал в первую очередь о нем…
Это очень сложный вопрос. Все равно, что говорить о своем родственнике. Вот так живешь, живешь с человеком. И когда задают вопрос типа «Что вы цените в своем брате?», то первое, о чем начинаешь думать: так он же мой брат. Вот какой есть, такой и есть. Он брат. И на какой-то стадии жизни вдруг взять и определить, кто же мы все-таки друг другу, тяжело. Довольно тяжело.
Кстати, для нас с Ильей первична не дружба. Все-таки мы партнеры. И хотя это понятие очень широкое и в наше время приобретает, скорее, некий бизнес-оттенок, все-таки мы рассматриваем нашим отношения как партнерство, причем партнерство в очень широком смысле слова. Партнерство, которое включает в себя все-все.

- Были ли в вашей творческой жизни такие же партнеры, как Илья Олейников?
- Нет, он мой единственный в жизни партнер. У него партнеры были. По роду своей профессии он должен искать себе партнера. Ведь изначально Илья - эстрадник. А у меня в театре было так: партнер тот, которого мне назначили. Он приходит по сигналу сверху. Тут, конечно же, тоже «по сигналу», но совсем-совсем «сверху». Поэтому мне, справедливо сказать, передавалось от Ильи понимание того, что же это такое, партнерство. Ведь мы в «Городок» пришли из разных историй.

- И все-таки об Илье…
- Ужасно сложно отвечать на такой вопрос. Невозможно отвечать на такое! Всегда боишься впасть в банальность или сентиментальность.
Скажу, что он, прежде всего, очень большой артист. И говорить «во-первых» и «во-вторых» будет неуместно. Здесь просто нужно писать через троеточие.
Он очень надежный товарищ. По-настоящему надежный. Но это совсем не значит, что у нас не возникает каких-то проблем или разногласий. Мы можем друг на друга орать и даже по неделе не созваниваться. Но он мой товарищ.

- Если бы мы не встретились со Стояновым, сказал Олейников, мы как-то бы жили, жили и однажды умерли. Вот что бы вы сказали по поводу этой фразы?
- Я думаю, что, наверное, мы и вправду бы жили, жили и умерли. Только я очень надеюсь, что жили бы мы все-таки не абы как. На момент знакомства с Ильей мы были людьми, энергично чего-то искавшими в искусстве, и очень недовольными тем, как на тот момент складывалась наша творческая жизнь.
Я теперь с ужасом думаю о том, что нашей встречи могло бы не случиться. Но я очень надеюсь, что из нас все равно что-то бы получилось. Чего-то бы не было, конечно. Не было бы и «Городка».

- А что могло бы быть?
- Я даже гипотетически не рассматриваю эту мысль. В те времена моя жизнь протекала так скучно, что я даже не хочу думать о том, что бы могло быть. Ну, как-то бы жили. И как-то бы искали. Но не будь «Городка», как знать, мы могли бы встретиться с Ильей в какой-нибудь очень плохой юмористической передаче, выступая с разными номерами.
Хорошо, что все случилось иначе…





 

Rambler's Top100 Rambler's Top100